Гражданская война глазами трубача

Владимир Русанов воевал в составе музыкальной команды и оставил свои воспоминания об этом

Благодаря дотошным ученым-исследователям открываются все новые и новые, ранее малоизвестные или неизвестные вовсе страницы истории Коми края. Ученый секретарь Национального музея республики Валентина Сова предоставила изданию фотографию столетней давности, на которой запечатлены музыканты военного оркестра Кай-Чердынского полка. В годы Гражданской войны штаб этого полка некоторое время располагался в Усть-Сысольске. Снимок сделан зимой 1919 года. Третий слева во втором верхнем ряду – Владимир Русанов, оставивший воспоминания об этой музыкальной команде.

Доброволец из Маджи

Свои воспоминания ветеран двух войн, инженер-капитан Владимир Семенович Русанов написал в 1966 году, к 50-летию советской власти, в установлении которой принимал непосредственное участие. Но воевал по большей части не с винтовкой в руках, а вдохновляя бойцов игрой на духовом инструменте – корнете. С трубой он не расставался и после демобилизации и даже в преклонном возрасте помнил многие мелодии и мог без репетиции исполнить «Прощание славянки».

Добровольцем в Красную армию 19-летний уроженец села Маджа Владимир Русанов записался после того, как на Удоре в боях с белогвардейцами погиб его старший брат Василий. Весть о его гибели пришла в начале 1919 года, останки героя привезли и захоронили в родном селе. Владимир надел шинель старшего брата, попрощался с отцом и матерью, младшими братьями и сестрами и отправился воевать.

На севере боями руководил штаб войск Пинего-Печорского края, под командованием которого было три полка: Вашко-Мезенский, Ижмо-Печорский и Кай-Чердынский. Штаб располагался в Усть-Сысольске. В марте при штабе войск Пинего-Печорского края был сформирован военный оркестр из 22 музыкантов. В их числе оказался и Владимир Русанов.

Духовые инструменты собрали из школ города, а дирижером оркестра был назначен Иван Захарович Андроников. Для команды музыкантов отвели верхний этаж двухэтажного дома, принадлежавшего родителям Степана Латкина – организатора прорыва белых на Вычегду и Сысолу осенью 1919 года. Нижний этаж занимала семья Латкина, но сам он, конечно, отсутствовал. Музыкальной команде помещение служило и казармой, и местом для сыгровок.

В большинстве своем команда состояла из учащихся школ, не достигших призывного возраста и никогда не игравших на духовых инструментах. Но были и профессиональные музыканты, как, например, братья Осиповы – Николай и Иван.

«Однако капельмейстер Андроников сумел довольно быстро научить нас играть. Он был горяч и вспыльчив, и в порыве гнева часто его дирижерская палочка ломалась на куски от ударов. Капельмейстера побаивались основательно и старались от души. Примерно через месяц оркестр уже играл простенькие марши, вальсы», – вспоминал Владимир Русанов.

Где музыка, там и народ

Кроме музыки команда занималась строевой подготовкой, но главным занятием все-таки оставались репетиции. Дирижер Андроников был большим мастером своего дела – он быстро научил играть музыкантов и обеспечил команду нотами. Но имелась у него одна странность: когда он дирижировал, становился спиной к оркестру. По этому поводу среди музыкантов ходили шутки и анекдоты.

Еще одной «особенностью» музыкальной команды было то, что по статусу ей полагалось быть в полку, но в действительности она никогда там не находилась, даже когда полк с верховьев Вычегды перебрасывали на Северный фронт и когда он имел остановку в Усть-Сысольске.

Тем не менее один из маршей, написанных Андрониковым, назывался «Марш Кай-Чердынского полка».

«Месяца через два музыканты достигли некоторого мастерства и стали играть на разводе караулов, который происходил на бывшей базарной площади (ныне парк культуры и отдыха – прим. Владимира Русанова ) перед зданием штаба (ныне Национальная галерея Коми – прим. ред. ), сопровождать маршем роты, идущие на фронт, играть на митингах, демонстрациях, вечерах и диспутах. Ибо где музыка, там и народу полно. Много пришлось музыкантам играть в клубе «Звезда» (ныне отдел этнографии Национального музея Коми – прим. ред. ). Здесь часто выступал политический деятель и поэт, работник политотдела штаба Пинего-Печорского края Чумбаров-Лучинский», – писал Владимир Русанов.

Так служба продолжалась до осени 1919 года, когда все полки Пинего-Печорского края были переброшены на Северный фронт, а музыканты вместе со штабом переехали на Северную Двину, в Красноборск. В связи с этим войсковое соединение было преобразовано в 54-ю стрелковую дивизию.

Усть-Сысольск, улица Набережная, местная воинская команда.

Именно в Красноборске и была сделана сохранившаяся до наших дней фотография музыкальной команды.

«На новом месте мы продолжали совершенствовать свое мастерство, кроме обычных ежедневных игр в гарнизоне, много играли на митингах, вечерах для местного населения. В свободное время команда музыкантов подготовила и поставила на сцене местного клуба несколько спектаклей с участием красноборских девушек. Так нам удалось оживить культурную жизнь населения Красноборска. Кроме того, в период молотьбы хлеба группа музыкантов в количестве десяти человек рано утром до служебных занятий помогала молотить хлеб женам красноармейцев. После работы нас кормили вкусным завтраком», – написал в своих записках автор.

Здесь же молодые музыканты, в том числе и Владимир Русанов, вступили в комсомол. В начале 1920 года из команды были демобилизованы дирижер Андроников (по старости) и еще два человека. Дирижировать оркестром стал старшина команды Николай Осипов.

Последнее выступление в Красногорске состоялось среди пленных солдат, сдавшихся в большом количестве в боях на Северной Двине. Среди них большую разъяснительную работу вел штаб дивизии.

В феврале с боем был взят Архангельск, и штаб переехал туда, затем дивизия перебазировалась в Петрозаводск, где репертуар оркестра пополнился новыми произведениями, позаимствованными у оркестра местного гарнизона.

«Первого мая 1920 года мы участвовали во Всероссийском субботнике – играли для работающих, а в промежутках между игрой сами включались в работу. Воодушевленные музыкой, люди трудились с большим энтузиазмом. На тяжелом каменном грунте построили тогда шоссейную дорогу до вокзала протяженностью свыше пяти километров», – рассказал Русанов.

На Польском фронте

Вскоре дивизию перебросили на Польский фронт, где в начале июня началось наступление Красной армии. Команда музыкантов вместе с политотделом штаба следовала за наступающими войсками. Наступление было настолько стремительным, что армия далеко ушла от баз снабжения. К тому же отступавшие белополяки взорвали все мосты на дорогах, а железнодорожная колея отличалась по ширине от российской. Красноармейцы вынужденно перешли на самоснабжение – питались только подоспевшими картошкой да яблоками и сильно ослабли. Но это никак не сказалось на политработе: в освобождаемых населенных пунктах политотдел устраивал митинги. Население, услышав звуки музыки, собиралось быстро и в большом количестве. С большим интересом люди слушали выступления ораторов.

Путь дивизии был на Полоцк. Но поляки, сосредоточив у Варшавы большие силы, при активной помощи англичан и французов прорвали линию фронта и раскололи войска наступавших. Команде музыкантов пришлось вооружиться винтовками. Чтобы избежать плена, красноармейцы отступили к границе Восточной Пруссии и двигались вдоль этой границы до города Августова. Так продолжалось в течение шести суток без сна и пищи. Бойцы были настолько измучены, что засыпали на ходу. И лишь дойдя до Августова, они смогли отоспаться и подкрепиться картошкой. Далее двинулись на Гродно, где сели в вагоны и доехали до Полоцка, откуда начиналось наступление. В Полоцке оставались личные вещи музыкантов, и теперь они смогли их взять обратно.

Поскольку некоторые части дивизии попали в плен, другие были интернированы в Германию, то 54-я стрелковая дивизия перестала существовать, влившись в 18-ю стрелковую дивизию. В ее составе части прибыли на Кубань в станицу Георгие-Афипскую, что западнее Краснодара.

В Закавказье

В дальнейшем, по воспоминаниям Владимира Русанова, судьба забросила его с товарищами в Закавказье, в Азербайджан:

«Некоторое время мы были расквартированы по аулам, где наше командование устраивало парад войскам и митинг среди местного населения. Наша игра местному населению понравилась, причем некоторые заявляли, что музыка Османа хуже, намекая на то, что когда-то здесь были турецкие войска. У них тоже был оркестр. Потом мы перебрались в Гянджу. Положение в этом городе было довольно тревожным, поэтому кроме исполнения своих обязанностей музыкантов нам очень часто приходилось по ночам патрулировать улицы. Речка делила город на две части: армянскую и татарскую. Отголоски прежней вражды между этими двумя народами еще проявлялись. Работа политотдела, а также концерты, устраиваемые нашим оркестром совместно с местными музыкантами, способствовали в некоторой степени нормализации взаимоотношений между армянами и татарами».

Упоминает автор и еще об одном событии, участниками которого были музыканты, – о встрече турецкой делегации, следовавшей по железной дороге из Турции, от Кемальпаши, в Москву к товарищу Ленину:

«При подходе поезда к станции Гянджа наш оркестр сыграл встречный марш. После остановки поезда глава делегации вышел из вагона и сказал несколько приветственных слов. Большая толпа азербайджанцев поняла эти слова и бурно реагировала на них. Поезд начал отходить от станции, и грянул прощальный марш».

Пришлось музыкантам играть и на митинге, устроенном по случаю приезда в Гянджу председателя Совнаркома Азербайджанской Республики Наримана Нариманова. Митинги, концерты, встречи и другие мероприятия организовывались для налаживания интернациональной солидарности между русскими, армянами, татарами и грузинами, проживавшими в Гяндже.

Из Гянджи воинская часть переехала в немецкую колонию Еленендорф – поселок в восьми километрах от Гянджи. Здесь музыканты встретились с земляками-северянами. В их числе Владимир Русанов называет артиллериста-орденоносца Александра Сюрвасева.

После взятия Красной армией Тифлиса открылся путь по железной дороге на Армению, где уже была установлена советская власть. Прибыв в Ереван, оркестр, в котором служил Русанов, влился в состав другого коллектива и превратился в большой духовой оркестр из сорока человек. После нескольких сыгровок сводный оркестр играл на торжественных мероприятиях. Особенно трубачу запомнился парад дивизии, устроенный в городском парке, где присутствовали американцы. Второе памятное выступление – на митинге и параде по случаю выдачи почетных грамот военнослужащим, прослужившим три-четыре и более лет в Красной армии. В числе награжденных был и Владимир Русанов.

К началу демобилизации в оркестре осталось всего двое из двадцати с лишним человек, набранных в состав музыкальной команды в Усть-Сысольске: Владимир Русанов и Пантелеймон Шаламов. Им пришлось много путешествовать со своими трубами по Закавказью.

«Последний раз я играл первого мая 1922 года, когда оркестр сопровождал 9-й стрелковый полк на парад и обратно, а затем попозже у летчиков авиагруппы по случаю принятия ими военной присяги. В июне 1922 года меня демобилизовали, и я вернулся в родные места, а Паня Шаламов остался один из всего нашего оркестра. Причем он остался уже не в качестве музыканта, а в качестве писаря штаба 9-го полка. Я привез с собой видавший виды музыкальный инструмент – корнет и одну нотную книжку – партию первого корнета, которые сдал музыкантам Усть-Сысольска. Все остальные инструменты остались в Армении. Вот как закончилась моя служба в Красной армии в качестве музыканта в период Гражданской войны», – завершил свои воспоминания Владимир Русанов.

Возвращение домой

Но на этом его испытания не закончились. По дороге домой он заболел тифом. Вот как об этом писал журнал «Войвыв кодзув»:

«Красноармеец Русанов перешел последний волок – пароход из Усть-Сысольска доставил его в родную Маджу, где он увиделся с односельчанами. Вместо веселого и бурного разговора с ними он вдруг стал бледнеть, тело затряслось, и потом он провалился с беспамятство. Когда пароход остановился у пристани села Маджа, у высокого берега Эжвы, красноармейца в матросском бушлате вынесли на берег и попросили из дома отправить телегу с лошадью, и Русанов прибыл домой… Целых тринадцать суток, не приходя в сознание, человек боролся с болезнью. Без устали тетка Марья возвращала к жизни дорогого сына. Какими только травяными чаями не поила, но сын не приходил в сознание».

Как пишет издание, уже и «поп Яков открыл ворота в рай», но молодой организм Русанова не поддался тяжелой болезни:

«– Где я? – в одно утро, придя в сознание, спросил Русанов шепотом посиневшими губами.

– Дома, дорогой сынок, в родном доме, – возле его лица шептала ласковая женщина. Русанов лежал на деревянной кровати возле большой печки, а дом благоухал теплом. Возле него сидела с грустным лицом мать, которая сутками не отходила от сына, который был без сознания.

– Володя, это я, твоя мама. Узнал теперь?»

После возвращения и выздоровления музыкант поменял свою стезю – выучился на инженера-геодезиста, а еще заочно получил специальность специалиста по коммунальному строительству в московском вузе.

С началом Великой Отечественной Русанова мобилизовали и отправили в Великий Устюг – всю войну он обучал командиров. Учил в военных училищах топографии. Демобилизовался в 1946 году в звании инженер-капитана.

«Прощание славянки»

Статья в журнале «Войвыв кодзув» завершалась на высокой патетической ноте. В республиканском театре отмечался день Советской армии и Военно-морского флота, на это мероприятие Владимир Русанов был приглашен в качестве почетного гостя.

«В зале сидят молодые солдаты и офицеры местного гарнизона, ветераны Великой Отечественной войны. На сцену один за другим поднимаются бывшие пехотинцы, артиллеристы, танкисты, пулеметчики, летчики. Они вспоминают свой боевой путь. На середину сцены вышел конферансье и сообщил:

– Ветеран двух войн Владимир Семенович Русанов!

Зал затих. На сцену поднялся пожилой человек среднего роста, с редкими светлыми волосами. Это Русанов.

В своей жизни Русанов встречался со многими людьми, много выступал и все же сейчас волновался и не мог сказать ни одного слова. Тогда из-за кулис подошли к Русанову и дали в руки музыкальный инструмент – корнет, который Владимир Семенович принес с фронта. Маленький музыкальный инструмент по-прежнему хорошо слушал своего хозяина. Ветеран приблизил к губам мундштук, пальцы положил на кнопки… «Какую мелодию сыграть?» – подумал про себя. И сразу же звуки доброй и нежной мелодии марша «Прощание славянки» поплыли в зал. А оркестр, который находился перед авансценой, как будто мелодию этого марша и ждал. В зале стала звучать музыка, которая радовала и веселила сердца красноармейцев еще в годы Гражданской войны.

И зал долго и горячо аплодировал ветерану двух войн».

Галина БОБРАКОВА

Фото предоставлено Национальным музеем Республики Коми